Gabrielle

C ранней юности одна мечта мной владела.
Одной цели были подчинены все мои мысли – найти свой Идеал В его глаза глядеть хотел я, отражение высшего света видеть в нем и сияние вечности.
Всю красоту мира хотел я видеть в зримом воплощении.
Всю мудрость веков в его словах и молчании.

Свой Идеал искал я.
А он смеялся надо мной и довольно жестоко.

Он, с ранней юности, подсовывал мне подделки и маски.
Как жестокий любовник, испытывал мою детскую в него влюбленность.
Как плут – путал карты и смешивал истины, и мои мысли разбегались прочь и хаос хватал и терзал мою душу. Смеясь, Идеал ускользал , стоило мне протянуть к нему руку.
Жестоким убийцей был он и ни одна моя фантазия и мечта пали от его козней. Да и я сам умирал от его жестокости. На моей крови рос его недосягаемый замок.

Я плакал ночами.

От любви и отчаянья рыдал я, одинокий и покинутый.

Но когда Безнадежность приходила разделить мою пустоту, он, ревнивый призрак, прогонял ее своим внезапным появлением.
Моего лица он касался, и на секунду я видел тень его грустного взгляда. Он снова был далеко.

Я был влюблен, и даже шорох появления возрождал во мне любовь и надежду.

Вставал со своей постели, радостным и ищущим.

Снова пускался в путь.

Я обошел все страны чувств, бывал в местах самых холодных понятий, а также испепеляющих эмоций, спускался в ад ненависти и злобы, поднимался на небеса высшей надежды, беседовал с мертвыми и спрашивал у них дорогу. Постоянно вглядывался в лица живых, пытаясь найти на них следы ускользающего призрака. В своих снах, в чужих мечтах, в древних книгах, в современных науках, в религии и проповедях новых идей искал я его.

Бывало, мне мерещился его призрак, и я схватывал руками в охапку эту надежду и с нетерпением страсти распаковывал ее, плененную. Но она всегда оказывалась жалкой и уродливой, показав мне язык, растворялась она с отвратительным шипением.
Дым и тяжесть – снова оказывался я со своей пустотой.
Лишь вдалеке слыша знакомый звенящий хохот.

Много лет он обманывал меня, а я все искал его общества.

Жестокая ярость отчаянья овладела мной, когда я, не выдержав это пытки, сплел самую прочную и тонкую в мире сеть. Веру и уверенность, безумие и любовь вплел я в нее. Музыку красоты и все свои мысли, а также светлейшие сны и собственные фантазии.
Довольный, я закинул ее за подушку и притворился израненным и спящим.
Он пришел, чтобы подглядывать влюбленными глазами за моим усталым лицом.
Он тоже любил меня тайно, я всегда был в этом уверен.
И вот, стоило склониться ему, озадаченному и смущенному, над моей постелью, как я достал быстрым движением свою сеть и накинул на него.

Добыча моей мечты была поймана и я вскочил, чтоб увидеть его лицо.

И замер, пораженный, ибо свое лицо я увидел перед собой.

Свое лицо, еще не рожденное миром.

Каждую черту себя самого узнавал я в его лице.
Каждую мысль, подуманную мной, видел в его глазах .
Каждое напряжение воли и чувств - в его жестах и мимике.

Я воскликнул: «Как такое может быть. Мне ответил знакомый голос: «Разве может человек любить то, чего он не знает? Разве может стремиться к тому, чего он не любит?»

Так я стоял, в смятении чувств, а мой сияющий двойник незаметно исчез, растворяясь во мне.

Все дороги открыты: «что же мне теперь делать?»

Но новый голос смеясь, говорил мне: «теперь ты можешь все. Ибо нашедший себя становится Богом».