Приветствую тебя, читающего эти строки!

Значит я уже мертв... ну что ж, значит такова моя судьба. Я хотел бы рассказать столь многое, поведать тебе о тех кошмарах, которые я переживал, но нужно ли тебе это? То ли это, что ты хотел бы узнать обо мне? Наверняка нет. Сейчас я, наверное, лежу где-нибудь в сырой земле и вкушаю ее аромат. Тебе этого не понять, а я это познал еще до своей смерти, так что не считай, что для меня она стала чем-то неожиданным или пугающим, скорее, наоборот. Я давно был к ней готов, не зря кто-то из моих знакомых говорил, что ребенок становится взрослым только тогда, когда поймет, что ему суждено умереть. Эти слова я ношу до сих пор в своем сердце, несмотря на то, что оно уже не бьется. Мы очень долго были детьми, слишком долго…  слишком долго были слепы перед жизнью… мы… хотя зачем все эти строки? Кому интересно читать мои мысли? Новое поколение требует движения, чего-то быстро развивающегося. Они кричат, что они – дети информации. Они считают себя умней, чем большинство людей, но тем не менее допускают столько глупейших ошибок, от которых мог бы себя уберечь даже самый несмышленый будь то человек, будь кто иной.

Что ж, рассказ я свой начну с того вечера, когда я понял и осознал, что моя жизнь закончена… нет все же я его начну раньше…

* * *

Я стоял у огромной заброшенной церкви, которая находилась неподалеку от моего дачного домика. Добираться до нее было сложно, потому что все тропинки, по которым раньше ходили сотни людей, были забыты и давно на них не ступала нога ни одного живого существа… Я столь давно скучал в этом богом забытом месте. Здесь не было ничего интересного, что могло бы меня взволновать, задержать мое внимание хоть одно мгновение. Здесь не было ни моих друзей, ни родителей, ни родных. На улице стояла жуткая жара, и я был одет в футболку и шорты. На вид мне обычно давали лет семнадцать, не больше, хотя на самом деле мне было уже почти двадцать. Все мои подруги и друзья, в последнее время очень отдалились от меня, все эти экзамены, дискотеки, какие-то тусовки. Я был другой породы, как говорили мне многие. Я жаждал чего-то другого. Им было достаточно их жизни, они отрывались на вечеринках, принимая очередную порцию наркотиков, гробили себя, закрывали перед собой многие двери, не понимая, что делают. Они считали, что они будут молодыми вечно. Они кричали, что живут сегодняшним днем. Я их не понимал, будто мы были из совершенно разных миров, может галактик, вселенных.... Я отвлекся. Какое-то время я сидел дома, решая, как мне убить очередной день проведенный здесь. В голову пришла мысль прогуляться по лесу, который был всего в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. Несмотря на то, что он мне никогда не внушал доверия, что-то тянуло меня туда. Я хотел приключений, хотел увидеть то, чего боятся многие, а также узнать почему же в этот лес уже долгое время никто не ходит. Я поставил себе чайник, сделал пару бутербродов, рассчитывая, что могу там проголодаться. Положив все это в свой небольшой рюкзак, я вышел из дома и, закрыв дверь пошел в этот ненавистный лес.  На часах было около двенадцати дня, как раз самый разгар солнцепека. По дороге я не встретил ни одной живой души. Это мне показалось странным не более, чем обычно. Выйдя на поле, я заметил большого черного ворона, кружившего над разлагающимся трупом какого-то животного. Будучи человеком с не очень сильными нервами я решил обойти это место кругом. Ворон на какое-то время присел на землю, как бы провожая меня взглядом. Спустя какие-то мгновения он опять принялся за распотрошение своего завтрака. Меня немного передернуло.

Я описываю все столь точно, потому что это может оказаться довольно полезным для человека, который найдет это послание.

До леса оставалось идти совсем немного. Он начинался довольно резко. Густая июльская трава, которая дышала свежестью и отливала каким-то неестественным для природы цветом, резко обрывалась, как бы отступая от стволов деревьев этого мрачного леса. Тем не менее, мое желание прогуляться по лесу возросло почти в два раза. Если, сидя дома я хотел пройтись по лесу исключительно ради того, чтобы укрыться от зноя и посмотреть на лес, в котором мне запрещали гулять с самого раннего детства, то сейчас меня тянуло вглубь что-то другое, что-то не похожее на просто интерес. Только зайдя внутрь, я оглянулся. Меня довольно испугал тот факт, что поблизости не было ни одной тропинки, которая бы проглядывалась невооруженным глазом. Обычно в лесах ее довольно легко найти, хотя что ожидать от леса, о котором ходят много легенд, которые далеко не для слабонервных людей. Под ногами была прохладная земля, казалось бы нетронутая летним палящим солнцем, земля, которая извечно хранила в себе зимний холод.  Я немного растерялся, но тут же взял себя в руки и пошел вперед, прочь от внешнего мира. Здесь в этом лесу царило странное спокойствие. Если в обычных лесах можно услышать пение птиц, стук дятла или какие-то шорохи, издающиеся из норок лесных животных, то здесь царила мертвенная тишина. Прохлада окутала меня, и по телу побежали мурашки. Я вздрогнул, как бы пытаясь стряхнуть с себя непонятные мысли и ощущения.

Давным-давно, будучи еще ребенком, я слышал рассказы своего деда, который постоянно запугивал меня этим лесом. Он говорил, что почти все кто в него уходил либо не возвращались, либо постепенно сходили с ума. Тогда, в детстве, я боялся его рассказов и верил каждому его слову. Очень часто после рассказывания очередной истории дед закуривал свою трубку и садился в свое старое скрипучее кресло, принимая вид глубоко занятого человека. По его выражению лица можно было понять, что он о чем-то сильно задумался или вспоминает что-то очень важное. Я, в такие моменты, уходил из его комнаты и садясь в своей комнате за стол, принимался сочинять сказки – одно из моих самых любимых занятий на то время, которые обязательно заканчивались счастливым концом. Иногда, когда дед рассказывал очередную историю, он был похож на одержимого дьяволом, и я сильно пугался. Один раз я попытался дотронуться до него, чтобы успокоить, в ответ на свое прикосновение, я получил жестокую оплеуху. Порой я думал, что дед сам побывал в этом лесу. Только так я мог объяснить его припадки. После его смерти, я ни один раз приходил к нему на могилу и рассказывал свои сказки, пытаясь успокоить его душу. Я считал, что в его смерти был виноват я, хотя знал, что это никак не может быть правдой….

Один из его рассказов я запомнил надолго, но расскажу вам лишь его суть, так как знать мелочи рассказа вам не обязательно. Эта история гласила, что где-то в глубине этого леса есть старая заброшенная церковь, в которой до сих пор живет «проклятый», который питается заблудившимися путниками. Он заманивает их к себе и убивает. После чего он разносит по всему лесу его останки, дабы запугать лесных жителей и изжить их навсегда. Говорят, что этот «проклятый» был раньше владельцем этих земель еще со времен Петра Первого, но постепенно он сошел с ума и, уволив всю свою прислугу, засадил все свои территории деревьями. Спустя время, после того, как люди забыли про него и пришли на его земли, считая их не освоенными, он начал мстить им за вырубку своего леса. После того, как погибла почти треть всего населения вновь отстроенной деревни, земли были заброшены.

Спустя почти сотню лет люди опять вернулись на эти земли, но уже были более осторожны. Они запрещали своим детям ходить в этот лес и гулять даже поблизости с ним. Тем не менее без жертв не обходился ни один десяток лет. После того, как пропадал тот или иной человек, его останки находили в разных частях окраины леса.

Это было всего лишь придание, но именно на нем дед всегда делал акцент, говоря, что это чистейшая правда, что именно так, будучи еще ребенком он похоронил своих сестер.

Я прошел немного вперед и понял, что не смогу за один день найти хоть что-то интересное, поэтому я вернулся домой. Собрав себе большой рюкзак, я набил его одеждой, едой и водой, а также взял блокнот, для ведения записей чего-либо интересного и захватывающего. Возможно я даже хотел опровергнуть дедовы россказни, дабы истребить в себе тот детский страх, который жил во мне очень долгое время.

Вот, я опять же в лесу. Я шел вперед уже в течение двух часов. Ничего интересного мне пока не встретилось, и я решил сделать небольшой привал и перекусить. Достав пару бутербродов и термос, я насытился и, завернув все что осталось от обеда в мешок, погрузил это к себе в рюкзак. Дальше я решил свой путь прокладывать не по прямой, как предполагал сначала, я немного повернуть и идти на северо-запад. Лес стал еще более густым, и чувствовалось, что эти места уже очень давно не видели людей.  Небо темнело, и я постепенно начал задумываться о том, что мне предстоит переночевать прямо здесь, на холодной земле, подложив под голову свой рюкзак и прикрывшись тоненьким покрывалом, которое я использовал в качестве «стола» во время привала. Данная перспектива меня не очень-то радовала, но осознавая, что другого мне не будет предоставлено, я вскоре смирился с этой мыслью. Прошел еще час, прежде в лесу стало чересчур темно, чтобы продолжать свой путь. Я определил место ночлега и, наломав сухих веток, разжег костер. Мой слух тронул приятный треск горящего дерева. После столь долгой тишины этот звук даже был для меня спасительным. Как я рассчитывал, я находился где-то в середине леса, так как я примерно знал его размеры: объезжая его по дороге можно было видеть, какой он величины. Я перекусил и, пытаясь отвлечься от посторонних, пугающих меня мыслей, заснул. Во сне я видел какие-то непонятные картины. Я видел себя со стороны. Я видел, что бегу от кого-то, едва не врезаясь в стоящие повсюду деревья. Я чувствовал, что это «что-то» загоняет меня вглубь леса, но и не думал поворачивать в другую сторону. Потом это видение оборвалось, и началось совершенно другое. Я стоял на зеленом поле. Цвет зелени был неестественным для природы. Я шел по широкой тропе, как увидел большого черного ворона. Он кружил над трупом какого-то животного. Подойдя поближе я увидел, что это было не животное, а кусок человеческого тела. Ворон опустился на землю и посмотрел на меня. Я услышал его мысленное приглашение отобедать. Не почувствовав никакого омерзения, я подошел к телу и сев рядом с вороном начал есть мясо. На этом этот кусок сна оборвался и началось что-то совсем непонятное. Я чувствовал лишь  характер сна – это была тревога. Что-то или кто-то говорил… нет, даже кричал, что я должен уйти иначе я умру. Я же отчетливо слышал свой смех. На этом мой сон оборвался, но не из-за того, что я выспался или эти сны меня так сильно испугали, хотя испуган я был достаточно, а из-за того, что мне вдруг стало не хватать воздуха, а все тело казалось было окутано какой-то оболочкой, которую мне не порвать. Открыв глаза, я сразу же почувствовал боль от попавшей в них земли. Я ощутил, что лежу в земле. Еще с самого детства страдая клаустрофобией, я запаниковал. Вскоре я понял, что это мне не поможет и попытался успокоиться. Это мне удалось с большим трудом. В голове возникла фраза, которую я слышал совсем недавно от своего одного из хороших знакомых. Как-то раз он мне сказал, что ребенок становится взрослым лишь тогда, когда ощутит, что ему суждено умереть. Именно тогда я повзрослел. Я стал старше на все десять лет. Я, тот, кто смеялся, когда смотрел триллеры, смеялся над смертью в фильмах, книгах, истории…. Только тогда я ощутил, что такое быть погребенным под землей, когда ты становишься чем-то пустым, ненужным, забытым. Ты больше не считаешь себя самым умным, не кричишь на каждом углу, что ты знаешь все, а может даже больше.

Я начал судорожно двигать всеми конечностями, дабы хоть немного разгрести вокруг себя землю. Самое главное, что меня поразило, так это то, что я еще мог дышать, я чувствовал то, что кислород есть. Тем не менее паника взяла свое. Спустя время я наконец-то нащупал поверхность. Помогая себе всем телом, я все-таки выбрался наружу.

Отдышавшись, я осмотрелся. Я был на том же месте на котором уснул, все мои вещи, казалось, были не тронуты. Был уже вечер. Я не понимал, как такое могло случиться, но тем не менее, я не собирался останавливаться на достигнутом. Я собрал все вещи в рюкзак и, умывшись остатками холодной воды, побрел дальше.

Весь этот день я чувствовал себя ничтожно мелким по сравнению с этим лесом, я уже отчаялся думать, что выберусь из него. Мое сердце бешено колотилось. Несмотря на то, что я пытался всеми способами успокоить себя, мой страх начал перерастать в панику. Те клочки неба, которые были мне видны, уже были темно-синего цвета, чувствовалось приближение очередной ночи. Я решил, что больше я спать в этом лесу не буду. Я считал, что это может повториться, я не хотел быть погребенным заживо, так как знал, что силы мои на исходе и второй раз выбраться из этой ловушки я вряд ли смогу. Даже чувствуя, как я страдаю, мой разум отказывался от идеи вернуться. Что-то манило меня вглубь. Это что-то было и прекрасным и одновременно ужасным и пугающим. Оно было не похоже ни на человека, в моем представлении это было что-то божественное, просто отвергнутое людьми. Возможно, тогда я считал, что это и есть бог, тот которого забыли, перестали ценить. Он же остался, он решил продолжать свое даже такое жалкое, но существование.

Будучи человеком слабым морально, после той ночи мне начали являться какие-то образы, галлюцинации. Я видел свои руки в крови, причем я знал, что кровь это была не моя. Эта кровь не вызывала во мне ни отвращения, ни омерзения, тем не менее, когда видение исчезло, мой желудок вывернуло наизнанку.

К середине ночи я ужасно ослаб и не мог продвигаться дальше. Мои веки отяжелели. Из последних сил я открыл глаза и осмотрел небольшое молодое деревцо,  которое вызвало у меня ощущение радости, так как все время, что я пробыл здесь, я встречал только старые вековые деревья. Я прислонился к его слабому стволу и, проведя рукой по полным сока зеленым листьям, поцеловал нежную кору. После этого, все мои чувства резко оборвались, ноги стали ватными и я увидел перед собой лишь темноту. Я упал в обморок.

Сны? Снов не было. Это была самая лучшая моя ночь в этом лесу. Все время, пока мой организм пытался отдохнуть, я не видел ни одного сна. Ни одного проблеска, только тьма закрытых век. Меня окутало ощущение спокойствия, того, что я родной в этом лесу. Я был под надежной защитой, это я знал, но под защитой кого или чего, знать мне было не дано.

Открыв глаза я увидел яркий свет. Солнце, приятно обжигало своими лучами оболочку глаза. Я подставил его лучам лицо, вбирая все тепло, что оно могло дарить. Я начал жалеть, что не умел ценить всего, что было постоянно рядом со мной. Не зря говорят, что человек пока имеет – не хранит, потеряет – плачет, или что-то в этом роде. Никакие пословицы в голову не лезли, поэтому я передаю ее смыл столь сумбурно. Я лежал на земле, причем она была покрыта молодой травой, не такой, какая встречалась мне все последнее время. Она была похожа на ту, что росла на поляне. Приоткрыв глаза, более менее привыкшие в яркому свету, я увидел небольшое черное пятно, которое кружило надо мной, точнее не надо мной, а над этим молодым деревом. Именно оно оберегало меня от всех опасностей.

Именно тогда я почувствовал на сколько я люблю жизнь, насколько прекрасны эти мгновения «оттепели». У меня пропало любое желание уходить от сюда, но я знал, что оставаться здесь я не могу. Тот зов все еще манит меня. И теперь я уже осознавал, что я иду к церкви. К той церкви, в которой нахожусь сейчас, и в которой наверняка закончу свои дни. Весь день я шел какими-то странными путями, я знал куда поворачивать. Мои ноги ныли от боли, но тем не менее, они отказывались остановиться. Они не слушались меня. Превозмогая боль, я шел. Пару раз я остановился, делая небольшой перерыв, как бы оглядываясь вокруг, вспоминая, куда идти, но не задерживаясь на долго, продолжал свой путь.

К тому времени, как я дошел до церкви, небо уже потемнело. Это оказалось огромное старое здание, построенное из дерева. Все стены ее были увиты плющом. Окна оказались настолько грязными и пыльными, что внутреннее убранство я не разглядел. Мои ноги подкосились, и я сел на мох, которого здесь было огромное количество. Я уже не чувствовал ни боли, ни страха. Осталось лишь одно чувство, а точнее предчувствие того, что это моя смерть. Мои мысли были где-то далеко, не здесь. Я вспоминал  детство. То, какая моя жизнь была ненужной. Я не сделал  ничего, чем мог бы запомниться кому-либо. Я просидел так довольно долгое время, хотя судить о его длительности уже не мог, ибо потерял его счет. Я, наверное, не отличил бы, прошел час или месяц. Время теперь было не властно надо мной. Именно тогда, сидя перед этой церковью, я впервые в жизни ощутил спокойствие. Я был по-своему счастлив. Я прошел через всё. Этот лес олицетворял весь мир… мир, в котором огромное количество одинаковых вещей, в котором нет ничего, все лишь иллюзия, созданная самим человеком.

Это дерево было спасением для меня, и я это знал, но тем не менее я, загодя понимая на что иду, ушел от него прочь. Сейчас же я сижу в этой церкви, которая временно стала моим домом. Я нашел перо, бумагу и сейчас пишу эти слова, зная, что вряд ли их кто-то прочтет, хотя даже если прочтет, сочтет это очередным мистическим рассказом с кучей несуразиц и отрицаний настоящего мира. Хотя что я этим пытался сделать? Заставить весь мир пересмотреть свое мнение? Это вряд ли произойдет за столь короткий период, как хотелось бы. И еще не одно поколение погибнет за эту идею, прежде, чем до людей дойдет все об этом мире.

Когда я зашел внутрь церкви, я не обнаружил никакого «проклятого». Все это было создано человеком, ради того, чтобы опровергнуть и отдалить от себя то, что он не понимает. Все это было создано для того, чтобы не менять устоявшегося мира. А те люди, что возвращались отсюда, они вряд ли становились сумасшедшими. Они просто наконец-то обрели спокойствие, они нашли свой мир, они нашли истину, которую так долго ищут мудрецы, а она заложена в них самих. Лишь надо было только отгородиться от всех этих предрассудков, от нелепых страхов, не нужно создавать иллюзий, как для себя так и для других. Сейчас же я, дописывая эти строки, оставлю их ворону. Да, тому самому ворону - воплощению этого беспощадного лицемерного мира. Пусть он делает с ней что ему вздумается, я отдаю ее на его усмотрение. Он может открыть ее содержание всем, а может утопить в реке, может разорвать ее на клочья, а может просто оставить ее где-то там, где человек ее вряд ли найдет, но это уже не моя забота.

Я остаюсь здесь... я знаю, что я найду здесь смерть, но поверьте она будет прекрасной. И то, как я начинал рассказ было лишь поверхностью всей этой истории. Это лишь мое первое впечатление от всего произошедшего. И сейчас, не зная который час это или день я пишу свою повесть, я по настоящему осознаю истинную причину своего рождения. Возможно я здесь, чтобы зародить в сердцах сомнение. Приблизить их к тому от чего они отреклись много веков назад. Я же хочу написать последнее. Мир вокруг нас полон красок, зачем же мы делаем его серым?